Записки командира батареи
1941-1945

 

Разместились мы, штаб армии, в районе, который у пражан именовался Новый Берлин, жили здесь военные немцы, рядом с корпусами штаба.
Мы с Семеном Никишиным, тоже помощником, и чертежником Павлом Тришиным - этот закончил Академию художеств в Ленинграде - заняли 2-х комнатную квартиру. Остальные чертежники потянулись за нами. Кто занял комнату прислуги, кто светлую кладовую, кто вольготничал на кухне, всяк получил, как они выражались, персональную "берлогу".
Потом пришел в наш терем-теремок еще один майор и попросил уступить ему с женой одну комнату, Дали и ему. Мы народ не жадный.
Меня вскоре засадили писать отчет "Висло - Одерская операция".
Были, конечно, начальники повыше чинами, но велели почему-то мне, а в армии упираться не принято.
Как водится, начальник штаба назвал наиболее характерное, что я должен был отразить и дело пошло. Работал с усердием и сам набрался ума - разума, ибо каждый из приславших нам отчет, в свою очередь, анализировал действия отдельного полка ,бригады, артиллерии дивизии или корпуса, отмечал что-то новое, разбирал ошибки т.д. Все это было ценно и интересно. Штаб фронта отчет принял без замечаний.
Умный Командующий артиллерией фронта генерал Баренцев издал приказ:
дать людям возможность поглядеть города, музеи, театры. Пусть наберутся знаний и впечатлений - восстановят психику. Указывал, что пройдет время и жизнь в Европе будет далеким воспоминанием. Спасибо ему, умел глядеть вперед. Мы стали ходить по городу, завели знакомства. К слову ,наша троица была хорошо принята в семье архитектора советского посольства из русских эмигрантов. По его рекомендации смотрели старинные постройки, узнавали их историю.
Поднялся на громадную колокольню собора святого Вита, чтобы с такой высоты поглядеть на стобашенную Прагу. Красиво, очень красиво, была середина мая, внизу по скатам градчанского холма цвели яблони. Белым-бело - глаза слепит. Но это не Днестровский плацдарм. Здесь душа пела.
Тришин заглянул в каменный мешок, по которому надо было отшагать вверх 160 ступенек и убоялся. Иных, нерасчетливых, уводили с половины лестницы, нервы не выдерживали утеснения каменного колодца.
На Мостовую и Пороховую башни влезли вместе, расписались на шиферной плитке крыши - там так заведено - и долго любовались Карловым мостом с его изгибом и множеством фигур. Мост и Влтава останутся навсегда в моей памяти. Особенно хороши набережные в тихие вечерние часы. Две, три лодочки на широком плесе, прохладно, спокойно вокруг и на душе тоже. Трудно отвыкать от войны. Тишина поражает больше всего, и радуешься каменному рыцарю Брунцвику со шитом и копьем, стоящим возле моста и охраняющим покои города и страны. Пусть как можно дольше его миссия будет успешной.
В середине августа начались сборы артиллерии армии на Горжовицком полигоне. Начальником сборов назначили заместителя генерала Полуэктова - генерала Арефьева, меня определили начальником штаба сборов /работа привычная /, дали трех помощников и мы убыли в город Ийнце.
В заключение провели учение с боевой стрельбой, на учениях присутствовал генерал Свобода и все генералы нашей армии.
В Праге с семьей архитектора советского посольства Владимира Михайлова несколько раз побывали на ипподроме. Моя неистребимая любовь к лошадям совпала с любовью Михайлова к тотализатору.
Должен сказать, что я даже держал при офицерах связи личную лошадь. Надо мной подшучивали, отмечая, что в штабе Армии только два человека возят за собой личную лошадь - Командарм Жадов /он старый конник/да капитан Виноградов. Шутка широко гуляла по штабу, к тому же все видели мои прогулки на лошади, и наблюдали, как на узеньких удочках возле штаба я умышленно разгуливал от витрины к витрине, останавливался, что-то там разглядывая, а оседланная лошадь, с закинутыми на седло поводьями, послушно следовала за мной, выполняя все мои замысловатые эволюции. Чехи наблюдали и аплодировали - они любят лошадей, и знают в них толк.
Однажды на ипподроме кто-то из моих друзей пошутил: неплохо бы тебе проскакать на своем коне вместе с чехами.
Архитектор куда-то пошел, с кем-то поговорил и сообщил: "Шеф ипподрома сказал, что пан капитан может скакать в любое воскресенье с нашими жокеями. Мы будем рады его приветствовать!"
Не прошло и трех дней, как я случайно встретился на дорожке возле штаба с генералом Жадовым. Прочеканил строевым шагом, но генерал остановил и спросил:
-   Слышал,что ты собираешься скакать на ипподроме в Праге,-генерал помнил меня по организации учений на полигоне, да я еще фотографировал всех генералов и генерала Свободу там же на учениях.Что мне было отвечать? Штабные языки успели доложить "новость".
-   Собирался, товарищ генерал! - произнес я покаянно.
-Не срамись! У них хоть плохие лошади, хороших увели немцы, но они тренированные. Твой степняк отстанет на целый круг!-
Так и не пришлось мне "отличиться" на скачках в Праге...
Верно, я пришел бы последним, но добродушные пражане аплодировали бы
мне не меньше, чем победителю. За храбрость!
Я заканчиваю воспоминания о войне, дальше пойдет служба в различных войсковых соединениях и разных городах Западной Европы и России.Дело обыкновенное - служба, последние 15 лет в Воздушно-десантных войсках.
Прошло много лет, я прожил жизнь и задаю себе вопрос - как она сложилась? Счастливо или нет?
Отвечу твердо: я прожил жизнь счастливо!
Так думаю потому, что мне довелось вместе со своим народом отстоять родную землю. Я был участником грандиозных сражений, решавших судьбу Родины. Счастлив хотя бы по одному тому, что в этих кровавых битвах остался жив. Но главное заключается в том, что мне выпало великое счастье послужить своему Отечеству в труднейшие для него времена. Поколениям, воевавшим в 1941-1945 годах, будет память и слава, пока живет Россия.
Житейские невзгоды, горькие утраты не миновали и меня, но это как у каждого на земле.
Вспоминаю с гордостью, что воевал в дивизии, сформированной на Кубани. Командовал батареей и дивизионом кубанских казаков. Горжусь этим. Я с ними сидел в одном тесном окопе, вырубленном топором в каменной земле того сухого лета, ел из одного термоса жидкий перловый суп, с ними пробивал меня сорокаградусный мороз и прожигал лютый ветер, в нас лупили немецкие танки, но били их и мы.
Я мальчишка, а они могучие казаки, грех было не перенять хоть чуточку хорошего от потомков казачьей вольницы - помочь в трудную минуту боевому товарищу, выручить, спасти, прикрыть. Законы боевого братства у них были превыше всего. С такими сам будешь крепче, смелее, удалей. Им, старшим братьям, товарищам по оружию, и всем, с кем довелось стоять против пехоты и танков врага, я говорю - спасибо!
Склоняю голову перед памятью павших и умерших уже в мирное время, и повторяю: горжусь, что воевал рядом с племенем военной гордости России - казаками. Да будет вечная память сынам великой Страны!

к содержанию
главная страница