Записки командира батареи
1941-1945
Разместились мы, штаб армии, в районе, который у
пражан именовался Новый Берлин, жили здесь военные немцы, рядом с
корпусами штаба.
Мы с Семеном Никишиным, тоже помощником, и чертежником Павлом
Тришиным - этот закончил Академию художеств в Ленинграде - заняли
2-х комнатную квартиру. Остальные чертежники потянулись за нами. Кто
занял комнату прислуги, кто светлую кладовую, кто вольготничал на
кухне, всяк получил, как они выражались, персональную "берлогу".
Потом пришел в наш терем-теремок еще один майор и попросил уступить
ему с женой одну комнату, Дали и ему. Мы народ не жадный.
Меня вскоре засадили писать отчет "Висло - Одерская операция".
Были, конечно, начальники повыше чинами, но велели почему-то мне, а
в армии упираться не принято.
Как водится, начальник штаба назвал наиболее характерное, что я
должен был отразить и дело пошло. Работал с усердием и сам набрался
ума - разума, ибо каждый из приславших нам отчет, в свою очередь,
анализировал действия отдельного полка ,бригады, артиллерии дивизии
или корпуса, отмечал что-то новое, разбирал ошибки т.д. Все это было
ценно и интересно. Штаб фронта отчет принял без замечаний.
Умный Командующий артиллерией фронта генерал Баренцев издал приказ:
дать людям возможность поглядеть города, музеи, театры. Пусть
наберутся знаний и впечатлений - восстановят психику. Указывал, что
пройдет время и жизнь в Европе будет далеким воспоминанием. Спасибо
ему, умел глядеть вперед. Мы стали ходить по городу, завели
знакомства. К слову ,наша троица была хорошо принята в семье
архитектора советского посольства из русских эмигрантов. По его
рекомендации смотрели старинные постройки, узнавали их историю.
Поднялся на громадную колокольню собора святого Вита, чтобы с такой
высоты поглядеть на стобашенную Прагу. Красиво, очень красиво, была
середина мая, внизу по скатам градчанского холма цвели яблони.
Белым-бело - глаза слепит. Но это не Днестровский плацдарм. Здесь
душа пела.
Тришин заглянул в каменный мешок, по которому надо было отшагать
вверх 160 ступенек и убоялся. Иных, нерасчетливых, уводили с
половины лестницы, нервы не выдерживали утеснения каменного колодца.
На Мостовую и Пороховую башни влезли вместе, расписались на шиферной
плитке крыши - там так заведено - и долго любовались Карловым мостом
с его изгибом и множеством фигур. Мост и Влтава останутся навсегда в
моей памяти. Особенно хороши набережные в тихие вечерние часы. Две,
три лодочки на широком плесе, прохладно, спокойно вокруг и на душе
тоже. Трудно отвыкать от войны. Тишина поражает больше всего, и
радуешься каменному рыцарю Брунцвику со шитом и копьем, стоящим
возле моста и охраняющим покои города и страны. Пусть как можно
дольше его миссия будет успешной.
В середине августа начались сборы артиллерии армии на Горжовицком
полигоне. Начальником сборов назначили заместителя генерала
Полуэктова - генерала Арефьева, меня определили начальником штаба
сборов /работа привычная /, дали трех помощников и мы убыли в город
Ийнце.
В заключение провели учение с боевой стрельбой, на учениях
присутствовал генерал Свобода и все генералы нашей армии.
В Праге с семьей архитектора советского посольства Владимира
Михайлова несколько раз побывали на ипподроме. Моя неистребимая
любовь к лошадям совпала с любовью Михайлова к тотализатору.
Должен сказать, что я даже держал при офицерах связи личную лошадь.
Надо мной подшучивали, отмечая, что в штабе Армии только два
человека возят за собой личную лошадь - Командарм Жадов /он старый
конник/да капитан Виноградов. Шутка широко гуляла по штабу, к тому
же все видели мои прогулки на лошади, и наблюдали, как на узеньких
удочках возле штаба я умышленно разгуливал от витрины к витрине,
останавливался, что-то там разглядывая, а оседланная лошадь, с
закинутыми на седло поводьями, послушно следовала за мной, выполняя
все мои замысловатые эволюции. Чехи наблюдали и аплодировали - они
любят лошадей, и знают в них толк.
Однажды на ипподроме кто-то из моих друзей пошутил: неплохо бы тебе
проскакать на своем коне вместе с чехами.
Архитектор куда-то пошел, с кем-то поговорил и сообщил: "Шеф
ипподрома сказал, что пан капитан может скакать в любое воскресенье
с нашими жокеями. Мы будем рады его приветствовать!"
Не прошло и трех дней, как я случайно встретился на дорожке возле
штаба с генералом Жадовым. Прочеканил строевым шагом, но генерал
остановил и спросил:
- Слышал,что ты собираешься скакать на ипподроме в Праге,-генерал
помнил меня по организации учений на полигоне, да я еще
фотографировал всех генералов и генерала Свободу там же на
учениях.Что мне было отвечать? Штабные языки успели доложить
"новость".
- Собирался, товарищ генерал! - произнес я покаянно.
-Не срамись! У них хоть плохие лошади, хороших увели немцы, но они
тренированные. Твой степняк отстанет на целый круг!-
Так и не пришлось мне "отличиться" на скачках в Праге...
Верно, я пришел бы последним, но добродушные пражане аплодировали бы
мне не меньше, чем победителю. За храбрость!
Я заканчиваю воспоминания о войне, дальше пойдет служба в различных
войсковых соединениях и разных городах Западной Европы и России.Дело
обыкновенное - служба, последние 15 лет в Воздушно-десантных
войсках.
Прошло много лет, я прожил жизнь и задаю себе вопрос - как она
сложилась? Счастливо или нет?
Отвечу твердо: я прожил жизнь счастливо!
Так думаю потому, что мне довелось вместе со своим народом отстоять
родную землю. Я был участником грандиозных сражений, решавших судьбу
Родины. Счастлив хотя бы по одному тому, что в этих кровавых битвах
остался жив. Но главное заключается в том, что мне выпало великое
счастье послужить своему Отечеству в труднейшие для него времена.
Поколениям, воевавшим в 1941-1945 годах, будет память и слава, пока
живет Россия.
Житейские невзгоды, горькие утраты не миновали и меня, но это как у
каждого на земле.
Вспоминаю с гордостью, что воевал в дивизии, сформированной на
Кубани. Командовал батареей и дивизионом кубанских казаков. Горжусь
этим. Я с ними сидел в одном тесном окопе, вырубленном топором в
каменной земле того сухого лета, ел из одного термоса жидкий
перловый суп, с ними пробивал меня сорокаградусный мороз и прожигал
лютый ветер, в нас лупили немецкие танки, но били их и мы.
Я мальчишка, а они могучие казаки, грех было не перенять хоть
чуточку хорошего от потомков казачьей вольницы - помочь в трудную
минуту боевому товарищу, выручить, спасти, прикрыть. Законы боевого
братства у них были превыше всего. С такими сам будешь крепче,
смелее, удалей. Им, старшим братьям, товарищам по оружию, и всем, с
кем довелось стоять против пехоты и танков врага, я говорю -
спасибо!
Склоняю голову перед памятью павших и умерших уже в мирное время, и
повторяю: горжусь, что воевал рядом с племенем военной гордости
России - казаками. Да будет вечная память сынам великой Страны!
к содержанию
главная страница |